Управляющий директор по макроэкономике "Эксперт РА" - в интервью "Ъ FM".
Реальные доходы населения России продолжают снижаться — в апреле падение достигло уровней кризисного 2009 года. Такие данные содержатся в ежемесячном обзоре ВЭБа. Как пояснил главный экономист госкорпорации Андрей Клепач, от того, насколько быстро удастся преодолеть эту тенденцию, зависит дальнейший рост экономики страны. О причинах и последствиях такого положения дел в интервью обозревателю «Коммерсантъ FM» Дмитрию Дризе в рамках программы «Слушание по делу» рассказал управляющий директор по макроэкономике агентства «Эксперт РА» Антон Табах.
— Согласно докладу ВЭБ, падение реальных доходов в России отбросило их на уровень 2009 года. Согласны ли вы с этим отчетом, насколько действительно все сложно?
— Скажем так, это еще не самый худший откат. Если мы посмотрим на экономическую статистику, в частности данные последних трех лет, то мы видим, что доходы, которые восстановились после 2010 года, когда исчезли последствия кризиса 2008-2009 годов, сейчас опять скатились обратно, как из-за внешних факторов, а именно падения цен на нефть и санкций, так из-за жесткости бюджета, неповышения заработных плат в госсекторе. В Центральном банке неоднократно говорили, что не нужно жить слишком хорошо, надо затягивать пояса. Ну вот как бы пояса затянулись. И мы видим результат.
— Что должны делать власти — ЦБ, правительство, — чтобы ситуацию как-то оживить?
— Методы есть разные. Понятно, что Центральный банк жестко заявил свою позицию еще в 2013 году, и с тех пор с некоторыми отклонениями во время острой фазы кризиса в 2014-м — начале 2015 года ее проводит. Это жесткая антиинфляционная борьба. Как написано в классических учебниках экономики, там же где не требуется ни одного классического экономиста, чтобы заменить лампочку, потому что невидимая рука рынка сделает все сама. Если мы забьем инфляцию высокими процентными ставками и зачисткой финансового сектора, то не сразу, но через некоторое время наступит благоприятная среда, улучшатся институциональные мотивы для участников рынка, и экономика зацветет. К сожалению, можно заключить, что последний год перегибалась палка. У нас в стране одна из самых высоких реальных процентных ставок, разница между инфляцией и ключевой ставкой ЦБ и даже рыночными ставками, которые ниже ключевой сейчас, у нас это привлекает горячие деньги, снижая экспортные возможности, и это, собственно говоря, создает очень жесткие ограничения для экономического роста. Сами себя в страхе держим, что будет опять буйство и опять будет нерациональный оптимизм, сами на себя надели смирительную рубашку и в ней ходим. Соответственно рубашка оказалась весьма эффективной. Вопрос, когда развязывать рукава и пускать воду в бассейн.
— Как стимулировать рост, как стимулировать доходы? Идут большие споры на эту тему, и правительство, как мы знаем, вот как вы сами говорите, придерживается жесткой антиинфляционной линии. Но что делать?
— Не повышать налоги, штрафы и давление на бизнес и население. Тут можно опять же смотреть на рациональность тех или иных расходов, опять же подвижки в этом направлении делаются, но достаточно медленно. Второе — это смотреть, как экономическая политика влияет на доходы населения. И если говорить про антиинфляционную жесткость, то все хорошо в меру. То есть вот ожидается, что уже летом инфляция будет меньше 4%, целевое значение для Центрального банка и правительства. Ну, скажем так, и многие считали, что 4% это много для нашего уровня экономического развития и структуры экономики, соответственно сейчас это будет еще ниже. Условно говоря, вопрос, надо ли тогда поддерживать такие высокие процентные ставки, если цель достигнута.
— А почему их нельзя опустить?
— Во-первых, генералы всегда готовятся к прошлой войне. Есть ощущение, что надо подержать ставки подольше, чтобы, что называется, закрепить эффект, то есть приучить людей к тому, что инфляция нынче низкая, а ставки высокие, чтобы опять не начали брать кредиты, как брали кредиты в прошлые раунды экономических подъемов. Второе — это то, что так в некотором смысле проще, потому что Центральный банк управляет банковским сектором и финансовой системой в ручном режиме, при помощи других операций, при помощи стерилизации ликвидности, через ключевую ставку и соответственные инструменты, которые едины для всех. Поэтому с административной точки зрения это дает больше возможностей.
— Допустим, если опустить ставки, есть опасность, что инфляция вновь повысится.
— Есть, и поэтому это надо делать аккуратно, но опять же никто не спорит, что инфляция — это плохо, высокая инфляция это плохо. Но стоит ли держать реальную процентную ставку почти в 5 процентных пунктов, чего сейчас нет нигде, ни в Бразилии, не говоря уже про развитые рынки, где реальные ставки нулевые или отрицательные.
— Резюмируя, основной посыл какой? Что нужно все-таки сдержанно, но понижать ставки?
— Цели во многом достигнуты: не нужно лежать с пистолетом под подушкой — нужно понять, что монетарная инфляция забита, и можно уже действовать более аккуратно, а не только прижимая крышку и ждать, пока давление в котле либо сорвет в крышку, либо само уйдет. Аккуратно его стравливать.
— Как изменилось экономическое поведение россиян?
— Это тоже отдельная проблема. За последние три года изменилась структура потребления, изменилось качество потребления, особенно в Москве и в Петербурге это заметно, и в более малых городах. Концепция «хорошо не жили, и нечего было и начинать», конечно, только на словах. Но если мы посмотрим, то структура потребления стала, скажем так, проще и менее способствующей экономическому росту.
— Народ все-таки затянул пояса и стал экономить?
— Народ затянул пояса существенно, это можно проследить даже по оборотам торговых сетей — средний класс снизил потребление того, что не является необходимым, те, у кого были сбережения, их проели, а те, у кого были кредиты, сейчас их реструктурируют. Основные заимствования идут на погашение уже существующих кредитов, фактически перекладываются. На какие-то долгосрочные расходы, на вложения в человеческий капитал остается не так много средств как у региональных властей, так и у самих граждан. На образование и медицину тратятся средства, но это по острой необходимости.
— И в итоге получается стагнация в экономике?
— В итоге стагнация. Кредитный бум, благодаря которому экономика с 2000-го по 2008 год росла, как на дрожжах — это не самое лучшее. Последний год сжатие становится нормой, потому что висит вот этот кредитный навес, причем по высоким процентным ставкам. Эта ситуация делает стагнацию долгосрочной, это накладывается на демографический провал — сейчас на рынок труда выходит поколение, которое объективно маленькое. А поколение, которое выходит на пенсию, создает дополнительный фон, не способствуя росту. Демография в ближайшие годы будет влиять на все — от рынка недвижимости до структуры экономики. Российская экономика стареет. При этом та же миграция — идет жесткая конкуренция за качественных мигрантов, а некачественные ситуацию не улучшают.
— Как-то беспросветно все. А что делать?
— Как говорится, проблема в том, что все хорошо в меру. Самое главное: не надо рассчитывать на чудеса, на то, что утроится цена на нефть, у нас тут будут субтропики, а в экономике тоже будет рост в 7% годовых, как в Китае. Это для Китая 6,3%, ожидаемые в этом году, — очень мало, почти катастрофа, а у нас это было бы праздником жизни и именинами сердца. Где-то меры по точечной поддержке отдельных отраслей, где-то увеличение расходов на человеческий капитал, на образование, но разумных, которые должны улучшать перспективы.
— То есть нам нужна государственная поддержка?
— Она у нас есть, бюджет у нас немаленький. Наиболее буйные либертарианцы могут делать вид, что у нас государство большого значения не имеет, все управляется процентными ставками и силой свободного рынка. Это далеко не так. Например, есть проблема выравнивания доходов между регионами.
— Если резюмировать, государство должно адресно поддерживать отрасли промышленности?
— Либо поддерживать, либо не мешать. Во-первых, бороться с инфляцией менее активно — основные цели этой борьбы достигнуты — и уже переходить в настройки экономики. Второе — понимать, что в условиях высокой доли госсектора и высокой доли госрасходов это ключевой инструмент, без которого обеспечить экономический подъем невозможно. Когда создаются очередные программы по заимствованию новейших технологий, нужно сначала как бы остановиться и подумать, делается ли это правильно. То ничего не делаем, потому что непонятно, что делать; то, наоборот, сразу начинают одновременно вкладываться в инфраструктуру, развивать новые технологии за казенный счет, создавать фонды и какие-то супертехнологии, а в результате получается, что все это размазывается тонким слоем.
— Инновационную экономику мы сейчас не построим?
— Она у нас во многом строится, если мы посмотрим на технологии, которые идут в том числе из России. Например, в научных центрах все вполне живенько. Тут не надо мешать, в первую очередь.
— Почему плохо работает налоговое стимулирование? Есть ли оно вообще?
— Налоговое стимулирование у нас есть. Опросы среди предпринимателей показывают, что за последние, условно, десять лет достигнуто очень многое, то есть налоговая нагрузка достаточно терпима. Но проблема в структуре. Например, у нас при трудодефицитной экономике и при очень сложной ситуации до сих пор остаются крайне высокими налоги на фонд оплаты труда. И это один из факторов, который не способствует занятости, способствует забиванию заработных плат и при этом сохраняет все структурные дисбалансы. Налоговый маневр, который обсуждает правительство — 22 на 22 — достаточно интересен, но, скорее всего, именно для качественных рабочих мест, ради которых все это делается, для среднего класса, окажется, что эти рабочие места попадут не под снижение, а под повышение налогов. Вот та ситуация, когда выгодно платить мало и невыгодно платить много, постепенно становится еще хуже, на мой взгляд, один из основных изъянов предложенного плана.
— Сейчас обсуждается активно перспектива повышения подоходного налога, введение новой шкалы. У вас какое мнение по этому вопросу?
— Есть разные школы мысли на эту тему. Для правительства и для нынешней администрации единая ставка подоходного налога является неким таким символом веры, то есть вот полная стабильность 2000 года, все остальное менялось. Соответственно, повышение подоходного налога в чистом виде без других мер вряд ли кому-то поможет, потому что в тех регионах, в которых и так высокие зарплаты, высокие легальные доходы, нет проблем с наполнением бюджета. Посмотрим на Москву, где основная проблема — как потратить. А в бедных регионах это тоже никого особенно не спасет. А при упрощенном налогообложении для малого бизнеса как раз крупные состояния либо останутся выведенными за пределы российской юрисдикции, либо внутри России будут переведены в режим малого бизнеса. А если одновременно закручивать гайки для малого бизнеса, тогда получается, что это удар по малому и среднему бизнесу, который хотят развивать. Куда ни кинь, всюду клин. Иногда лучше не делать ничего, поманипулировать с налоговыми вычетами, оставить все, как есть, и взять на каких-то других налогах. Самое главное — надо просчитывать, стоит ли овчинка выделки. Вот пример с попыткой легализовать самозанятых. Все хорошо, можно долго рассуждать о справедливости, о том, что все должны вносить свою лепту и так далее. Но когда выясняется, что внесение лепты, вернее, сбор этой лепты стоит дороже, чем легализация репетиторов или домработниц, возникает вопрос: а оно нужно? Скорее всего, правильный ответ будет: не нужно. Как мне кажется, при принятии политических решений надо учиться говорить самому себе «нет». Вообще говоря, по многим вопросам это уже получилось.
— Еще один очень важный вопрос: длинные деньги в экономике, как их привлечь, где найти, как заставить пенсионные деньги работать?
— Здесь чистка пенсионной индустрии уже во многом прошла. Институциональные ограничения сделаны вполне разумно. Основная проблема с длинными деньгами и с пенсионной системой — нельзя проводить кардинальную пенсионную реформу и перетряску пенсионного сектора каждые три года. В этом случае длинные деньги не живут. Они живут, когда основные принципы закреплены лет на 15-20, а дальше уже какие-то мелкие отклонения. Это верно как с точки зрения будущих пенсионеров, у которых сейчас отсутствуют стимулы для принятия каких-то пенсионных решений, потому что непонятно, что будет даже через два года, так и для, например, пенсионных фондов, потому что, например, за последние три года радикально изменили требования к инвестированию пенсионных накоплений, полностью перелопатили рейтинговую индустрию, причем действия регулятора по внедрению новых правил иногда идут медленнее, чем этого хотелось бы. Правила игры непонятны. В результате идет такая игра вслепую. Будущие пенсионеры и работодатели должны действовать в условиях неопределенности, НПФ и управляющие компании должны действовать в условиях неопределенности по другим критериям. Получается, что в таких условиях рассчитывать на длинные деньги достаточно сомнительно. Поэтому нужна стабильность, нужна устойчивость пенсионной политики.
— Где же взять длинные деньги для экономики?
— Сейчас есть попытка создать индивидуальный пенсионный капитал, перейти на новую схему и перезапустить пенсионную реформу.
— Сколько же ее можно перезапускать?
— Да, это благоприятный момент с точки зрения демографии, но, возможно, получится. Второе — условно говоря, не мешать тем деньгам, которые уже накоплены, не реквизировать, не замораживать, дать возможность тем же НПФ инвестировать надолго.